Неточные совпадения
Раскольников сел, дрожь его
проходила, и жар выступал во всем теле.
В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича. Но он не верил ни единому его слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность поверить. Неожиданные слова Порфирия о
квартире совершенно его поразили. «Как же это, он, стало быть, знает про квартиру-то? — подумалось ему вдруг, — и сам же мне и рассказывает!»
Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже,
в отдельной
квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было
проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу.
Он очень хорошо знал, он отлично хорошо знал, что они
в это мгновение уже
в квартире, что очень удивились, видя, что она отперта, тогда как сейчас была заперта, что они уже смотрят на тела и что
пройдет не больше минуты, как они догадаются и совершенно сообразят, что тут только что был убийца и успел куда-нибудь спрятаться, проскользнуть мимо них, убежать; догадаются, пожалуй, и о том, что он
в пустой
квартире сидел, пока они вверх
проходили.
На лестнице спрятался он от Коха, Пестрякова и дворника
в пустую
квартиру, именно
в ту минуту, когда Дмитрий и Николай из нее выбежали, простоял за дверью, когда дворник и те
проходили наверх, переждал, пока затихли шаги, и
сошел себе вниз преспокойно, ровно
в ту самую минуту, когда Дмитрий с Николаем на улицу выбежали, и все разошлись, и никого под воротами не осталось.
— Так проходя-то
в восьмом часу-с, по лестнице-то, не видали ль хоть вы, во втором-то этаже,
в квартире-то отворенной — помните? двух работников или хоть одного из них? Они красили там, не заметили ли? Это очень, очень важно для них!..
Контора была от него с четверть версты. Она только что переехала на новую
квартиру,
в новый дом,
в четвертый этаж. На прежней
квартире он был когда-то мельком, но очень давно. Войдя под ворота, он увидел направо лестницу, по которой
сходил мужик с книжкой
в руках; «дворник, значит; значит, тут и есть контора», и он стал подниматься наверх наугад. Спрашивать ни у кого ни об чем не хотел.
Ведь я знаю, как вы квартиру-то нанимать
ходили, под самую ночь, когда смерклось, да
в колокольчик стали звонить, да про кровь спрашивали, да работников и дворников с толку сбили.
— То-то и есть, что никто не видал, — отвечал Разумихин с досадой, — то-то и скверно; даже Кох с Пестряковым их не заметили, когда наверх
проходили, хотя их свидетельство и не очень много бы теперь значило. «Видели, говорят, что
квартира отпертая, что
в ней, должно быть, работали, но,
проходя, внимания не обратили и не помним точно, были ли там
в ту минуту работники, или нет».
Он уже
сошел три лестницы, как вдруг послышался сильный шум ниже, — куда деваться! Никуда-то нельзя было спрятаться. Он побежал было назад, опять
в квартиру.
Прислушиваясь к себе, Клим ощущал
в груди,
в голове тихую, ноющую скуку, почти боль; это было новое для него ощущение. Он сидел рядом с матерью, лениво ел арбуз и недоумевал: почему все философствуют? Ему казалось, что за последнее время философствовать стали больше и торопливее. Он был обрадован весною, когда под предлогом ремонта флигеля писателя Катина попросили освободить
квартиру. Теперь,
проходя по двору, он с удовольствием смотрел на закрытые ставнями окна флигеля.
Прошло человек тридцать каменщиков, которые воздвигали пятиэтажный дом
в улице, где жил Самгин, почти против окон его
квартиры, все они были, по Брюсову, «
в фартуках белых». Он узнал их по фигуре артельного старосты, тощего старичка с голым черепом, с плюшевой мордочкой обезьяны и пронзительным голосом страдальца.
Изредка появлялся Диомидов; его визиты подчинялись закону некой периодичности; он как будто медленно
ходил по обширному кругу и
в одной из точек окружности натыкался на
квартиру Самгиных. Вел он себя так, как будто оказывал великое одолжение хозяевам тем, что вот пришел.
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я
прошел и
прохожу широкий слой жизни, так я вполне вижу, что людей, не умеющих управлять жизнью, никому не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут на труп, поболтают малость о причине уничтожения и отправляются кому куда нужно: на службу,
в трактиры, а кто — по чужим
квартирам, по воровским делам.
Через несколько дней он,
в сопровождении Безбедова,
ходил по комнатам своей
квартиры. Комнаты обставлены старой и солидной мебелью, купленной, должно быть,
в барской усадьбе. Валентин Безбедов, вводя Клима во владение этим имуществом, пренебрежительно просипел...
В заботах по устройству
квартиры незаметно
прошло несколько недель.
— Вот какая новость: я поступаю на хорошее место,
в монастырь,
в школу, буду там девочек шитью учить. И
квартиру мне там дадут, при школе. Значит — прощай! Мужчинам туда нельзя
ходить.
Но на другой день, с утра, он снова помогал ей устраивать
квартиру.
Ходил со Спиваками обедать
в ресторан городского сада, вечером пил с ними чай, затем к мужу пришел усатый поляк с виолончелью и гордо выпученными глазами сазана, неутомимая Спивак предложила Климу показать ей город, но когда он пошел переодеваться, крикнула ему
в окно...
А чтоб там
квартиры на Литейной, ковры да жениться на богатой, детей
в знать выводить —
прошло времечко!
— Нет, нет, — у меня теперь есть деньги… — сказал он, глядя загадочно на Райского. — Да я еще
в баню до ужина пойду. Я весь выпачкался, не одевался и не раздевался почти. Я, видите ли, живу теперь не у огородника на
квартире, а у одной духовной особы. Сегодня там баню топят, я
схожу в баню, потом поужинаю и лягу уж на всю ночь.
— Постой, Лиза, постой, о, как я был глуп! Но глуп ли? Все намеки сошлись только вчера
в одну кучу, а до тех пор откуда я мог узнать? Из того, что ты
ходила к Столбеевой и к этой… Дарье Онисимовне? Но я тебя за солнце считал, Лиза, и как могло бы мне прийти что-нибудь
в голову? Помнишь, как я тебя встретил тогда, два месяца назад, у него на
квартире, и как мы с тобой шли тогда по солнцу и радовались… тогда уже было? Было?
Вдруг однажды Николай Семенович, возвратясь домой, объявил мне (по своему обыкновению, кратко и не размазывая), чтобы я
сходил завтра на Мясницкую,
в одиннадцать часов утра,
в дом и
квартиру князя
В—ского, и что там приехавший из Петербурга камер-юнкер Версилов, сын Андрея Петровича, и остановившийся у товарища своего по лицею, князя
В—ского, вручит мне присланную для переезда сумму.
Он быстро вырвал из моей руки свою руку, надел шляпу и, смеясь, смеясь уже настоящим смехом, вышел из
квартиры. Что мне было догонять его, зачем? Я все понял и — все потерял
в одну минуту! Вдруг я увидел маму; она
сошла сверху и робко оглядывалась.
Выйдя, я тотчас пустился отыскивать
квартиру; но я был рассеян, пробродил несколько часов по улицам и хоть зашел
в пять или шесть
квартир от жильцов, но уверен, что мимо двадцати
прошел, не заметив их.
Так как видеть Крафта
в настоящих обстоятельствах для меня было капитально важно, то я и попросил Ефима тотчас же свести меня к нему на
квартиру, которая, оказалось, была
в двух шагах, где-то
в переулке. Но Зверев объявил, что час тому уж его встретил и что он
прошел к Дергачеву.
Прибыв на место, я
прошел в углубление двора обозначенного
в объявлении дома и вошел
в квартиру госпожи Лебрехт.
Объяснение это последовало при странных и необыкновенных обстоятельствах. Я уже упоминал, что мы жили
в особом флигеле на дворе; эта
квартира была помечена тринадцатым номером. Еще не войдя
в ворота, я услышал женский голос, спрашивавший у кого-то громко, с нетерпением и раздражением: «Где
квартира номер тринадцать?» Это спрашивала дама, тут же близ ворот, отворив дверь
в мелочную лавочку; но ей там, кажется, ничего не ответили или даже прогнали, и она
сходила с крылечка вниз, с надрывом и злобой.
— Разумеется, талант надо совершенствовать, нельзя зарывать, но
в маленькой
квартире, знаете, тяжело бывает, — продолжал смотритель разговор, не обращая на этих арестантов никакого внимания, и, усталыми шагами волоча ноги,
прошел, сопутствуемый Нехлюдовым,
в сборную.
Бывают же странности: никто-то не заметил тогда на улице, как она ко мне
прошла, так что
в городе так это и кануло. Я же нанимал
квартиру у двух чиновниц, древнейших старух, они мне и прислуживали, бабы почтительные, слушались меня во всем и по моему приказу замолчали потом обе, как чугунные тумбы. Конечно, я все тотчас понял. Она вошла и прямо глядит на меня, темные глаза смотрят решительно, дерзко даже, но
в губах и около губ, вижу, есть нерешительность.
Полозов,
в удовольствии от этого, сидел за столом
в гостиной и пересматривал денежные бумаги, отчасти слушал и разговор дочери с Бьюмонтом, когда они
проходили через гостиную: они
ходили вдоль через все четыре комнаты
квартиры, бывшие на улицу.
А с немецким языком обошелся иначе: нанял угол
в квартире, где было много немцев — мастеровых; угол был мерзкий, немцы скучны,
ходить в Академию было далеко, а он все-таки выжил тут, сколько ему было нужно.
— Для дураков, Андрей Михайлович, для дураков… Повешу
в гостиной — за моих предков
сойдут… Так
в четверг, милости просим, там же на Цветном, над моей старой
квартирой… сегодня снял
в бельэтаже…
В доме Румянцева была, например,
квартира «странников». Здоровеннейшие, опухшие от пьянства детины с косматыми бородами; сальные волосы по плечам лежат, ни гребня, ни мыла они никогда не видывали. Это монахи небывалых монастырей, пилигримы, которые век свой
ходят от Хитровки до церковной паперти или до замоскворецких купчих и обратно.
Ходили из
квартиры в квартиру ряженые, с традиционной «козой», с барабаном и «медведем»
в вывороченном полушубке.
На большие «мельницы», содержимые
в шикарных
квартирах, «деловые ребята» из осторожности не
ходили — таких «мельниц»
в то время
в Москве был десяток на главных улицах.
Крыштанович уверенным шагом повел меня мимо прежней нашей
квартиры. Мы
прошли мимо старой «фигуры» на шоссе и пошли прямо.
В какой-то маленькой лавочке Крыштанович купил две булки и кусок колбасы. Уверенность, с какой он делал эту покупку и расплачивался за нее серебряными деньгами, тоже импонировала мне: у меня только раз
в жизни было пятнадцать копеек, и когда я шел с ними по улице, то мне казалось, что все знают об этой огромной сумме и кто-нибудь непременно затевает меня ограбить…
С этих пор патриотическое возбуждение и демонстрации разлились широким потоком.
В городе с барабанным боем было объявлено военное положение.
В один день наш переулок был занят отрядом солдат.
Ходили из дома
в дом и отбирали оружие. Не обошли и нашу
квартиру: у отца над кроватью, на ковре, висел старый турецкий пистолет и кривая сабля. Их тоже отобрали… Это был первый обыск, при котором я присутствовал. Процедура показалась мне тяжелой и страшной.
Население здесь перебивается кое-как, но оно тем не менее все-таки каждый день пьет чай, курит турецкий табак,
ходит в вольном платье, платит за
квартиры; оно покупает дома у крестьян, отъезжающих на материк, и строит новые.
Это высокий, худощавый человек, благообразный, с большою бородой. Он служит писарем
в полицейском управлении и потому
ходит в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел
в себя и замкнулся. Я был у него на
квартире, но не застал его дома. Занимает он
в избе небольшую комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около постели на стене
в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
Мимо открытых окон по улице, не спеша, с мерным звоном
проходили кандальные; против нашей
квартиры в военной казарме солдаты-музыканты разучивали к встрече генерал-губернатора свои марши, и при этом флейта играла из одной пьесы, тромбон из другой, фагот из третьей, и получался невообразимый хаос.
На этот раз не только не отворили у Рогожина, но не отворилась даже и дверь
в квартиру старушки. Князь
сошел к дворнику и насилу отыскал его на дворе; дворник был чем-то занят и едва отвечал, едва даже глядел, но все-таки объявил положительно, что Парфен Семенович «вышел с самого раннего утра, уехал
в Павловск и домой сегодня не будет».
По одной стороне коридора находились те три комнаты, которые назначались внаем, для «особенно рекомендованных» жильцов; кроме того, по той же стороне коридора,
в самом конце его, у кухни, находилась четвертая комнатка, потеснее всех прочих,
в которой помещался сам отставной генерал Иволгин, отец семейства, и спал на широком диване, а
ходить и выходить из
квартиры обязан был чрез кухню и по черной лестнице.
Эти дни я все
ходил смотреть
квартиры — выбор труден; вообще довольно плохо, я не ожидал, чтобы
в городе эта статья была так затруднительна.
Сюда я приехал десять дней тому назад; все это время
прошло в скучных заботах о
квартире и т. п.
Не
проходило дня, чтобы тот или другой член общей
квартиры, или, как ее называл Белоярцев, «ассоциации», не предлагал нового кандидата или кандидатки, но Белоярцев всегда находил
в предлагаемом лице тысячу разных дурных сторон, по которым оно никак не могло быть допущено
в «ассоциацию».
Как только орава гостей хлынула за двери
квартиры Рациборского, Ярошиньский быстро повернулся на каблуках и,
пройдя молча через зал, гостиную и спальню, вошел
в уединенную рабочую хозяина.
Доктор молча
прошел в свой кабинет и наутро распорядился только заставить шкафом одни двери, чтобы таким образом разделить свою
квартиру на две как бы отдельные половины.
После этой операции Розанов вернулся
в погреб, подобрал окурки папирос и всякий сор, выкинул все это наверх, потом взял камень, вынес его наружу, опустил люк и опять,
пройдя мимо крепко спавшего Персиянцева, осторожно вышел из араповской
квартиры с литографским камнем под полою.
На другое утро часов
в десять, когда я выходил из
квартиры, торопясь на Васильевский остров к Ихменевым, чтоб
пройти от них поскорее к Наташе, я вдруг столкнулся
в дверях со вчерашней посетительницей моей, внучкой Смита.
Управляющий домом, из благородных, тоже немного мог сказать о бывшем своем постояльце, кроме разве того, что
квартира ходила по шести рублей
в месяц, что покойник жил
в ней четыре месяца, но за два последних месяца не заплатил ни копейки, так что приходилось его сгонять с
квартиры.
— Мамаша
в ту же ночь заболела, а капитанша отыскала
квартиру у Бубновой, а на третий день мы и переехали, и капитанша с нами; и как переехали, мамаша совсем слегла и три недели лежала больная, а я
ходила за ней. Деньги у нас совсем все вышли, и нам помогла капитанша и Иван Александрыч.